Реальная история человека, который навсегда отказался от алкоголя
В 13 лет я купил первую в жизни бутылку водки. «Столичная», «Пшеничная» — уже не помню. С какой крышечкой, я тоже забыл. А это было важно — поддельную водку укупоривали определенным образом, чтобы сэкономить на производственных издержках.
Тогда, в начале 90-х годов прошлого века, в моей родной Москве пили все и везде, да и в родной подмосковной деревне не отставали. Частые случаи отравления поддельным алкоголем никого не останавливали. Поэтому умение отличить «паленую» огненную воду от настоящей было важным навыком для сохранения душевного и телесного здоровья.
Покупку я совершил не по собственной прихоти, а по договоренности с одноклассниками. Мы должны были поехать всей школой на речном кораблике отмечать окончание девятого класса. За неделю до поездки на собрании в школьном туалете, давясь сигаретным дымом, приняли решение, что без водки мы нормально гештальт не закроем. Пацаны повзрослели, надо соответствовать. На водку скинулись деньгами, которые родители давали на завтраки.
Я не буду описывать события того дня. Мне уже давно не смешно. Скорее противно. Главное, инициализация прошла успешно, джина выпустили из бутылки, он начал бушевать на воле, и никто даже не пытался загнать его обратно. Здоровья хватало и на учебу в спецшколе с химическим уклоном, и на регулярные дикие выходки «под газом» на прилегающей территории и в самом здании. Водка была самым дешевым и эффективным способом «нажраться» в кратчайшие сроки, поэтому мы пили в основном ее, хотя не брезговали и другими напитками.
Бутылки охлаждали в бачках школьных унитазов, употребляли там же — в туалете, запивая водой из-под крана и занюхивая грязными волосами одноклассников. После подготовки к экзамену по литературе в 11 классе такой способ употребления «беленькой» начали иронично называть «пойти почитать Антоновича». Пьяные подвиги становились объектом устного творчества, воспоминания об очередном дебоше передавались из уст в уста, как саги викингов. Появился набор терминов, который «усмешнял» любую историю. Например, вместо «стошнило» мы говорили «контузило». Однажды была написана полноценная баллада (размер, по-моему, взяли из какой-то поэмы Лермонтова), только мы тогда не знали, что это такое. Кого-то поймали и выгнали из школы, большинство доучилось и приобрело стойкую убежденность, что «отдыхать» и «бухать» — это синонимы.
В университете веселуха продолжилась. Правда, относительная необязательность посещения занятий лично меня подвела под монастырь. Выбирая между лекциями и «попить пивка в парке», я все чаще склонялся ко второму. В результате два «академа». Как говорится, институт не школа, за 10 лет не закончишь. Чтобы не уйти в армию, пришлось резко взять штурвал на себя. Тогда и сложилась схема «по пятницам пьем, по субботам лечимся, по воскресеньям ни-ни». Ну еще иногда бывает среда, которая маленькая пятница. С таким жестко закрепленным стереотипом поведения я окончил вуз и вышел во взрослую жизнь.
Пятничное пьянство затянулось лет на 10. Сейчас мне это дико вспоминать, но тогда я был уверен, что живу нормальной жизнью. Кстати, все вокруг жили примерно по такому же графику. Ну или мне так казалось. Несколько раз в год удавалось напиться до потери нескольких часов из жизни. На память после таких вечеринок оставались фингалы и шрамы на физиономии. Новогодние праздники я ждал со смешанными чувствами: во-первых, радостное предвкушение суровой многодневной пьянки, во-вторых, страх перед тем, что же я в этот раз отчебучу и чем это закончится. Может быть, мне проломят башку?
Нельзя сказать, что я не пытался себя ограничивать. Но торжественное обещание самому себе не пить на свадьбе у друга ничего, кроме вина, обычно приводило к прямо противоположному результату. Создатели Масяни чутко уловили это несбыточное стремление к самодисциплине и увековечили его во фразе «на полчасика по-любому».
Дожив таким образом до 30, я ощутил, что настало время перемен. Перемен требовал прежде всего организм. Видимо, мне повезло, мое похмелье с годами стало приобретать такие грандиозные масштабы, что все плюсы употребления алкоголя стали перед ним меркнуть. Сначала я решил, что буду пить по схеме «французское вино во Франции, итальянское вино в Италии, портвейн в Португалии». К слову, за границей я бывал, но не часто. В Москве тоже разрешалось пить, но только на вечеринках, только пару бокалов и только очень хорошее вино. Виски и коньяк тоже было можно, но только после очень вкусного ужина и только в качестве дижестива — не больше 100 граммов. На водку и пиво к этому моменту я уже не мог смотреть. Очень помогли ежедневные вечерние пробежки. Стало гораздо легче отказываться от бокала вина на бизнес-ланче в пятницу — после 100 граммов красного не побегаешь. Вернее, побегаешь, но это уже не то.
В рамках этой системы на несколько лет удалось упорядочить отношения с алкоголем, но тут на радостях, что все под контролем, я опять пару раз «накидался» до неописуемых результатов. Последний запомнился глубоким нокаутом с последующим лечением от сотрясения мозга. 10 дней в комнате с белым потолком под феназепамом с прогулками в туалет по стеночке сделали свое дело. Читать было нельзя, телевизор смотреть тоже, но зато можно было лежать и думать. Например, о том, как хорошо просто пройтись по бульварам с картонным стаканчиком капучино и без похмельного депрессняка на душе. А еще было стыдно. Дико стыдно.
Через пару недель после больницы в случайном разговоре со знакомым клиническим психологом выяснилось название моей проблемы. Я искренне благодарен этому человеку. Он сказал, что я алкоголик и есть только одно лекарство от моей болезни: не пить вообще. Потом я встречал медиков, которые говорили, что он погорячился с диагнозом, но для меня это до сих пор самые ценные слова в жизни. После них как отрезало. Ну и сотрясение, видимо, помогло. Отказаться оказалось легко. Слово «алкоголик» мигало в голове неоновой вывеской, хотелось начать жить заново, с чистого листа. А еще на тусовках больше не надо было весь вечер ломать голову — выпить или не выпить. Через полгода полной абстиненции меня позвали в одно крупное рекламное агентство на Хеллоуин.
Я решил отколоть какой-нибудь номер «на трезвую», чтобы доказать себе, что я смелый не только «под мухой». Нашел на работе у коллег кусок розового меха, с помощью скрепок сделал из него подобие набедренной повязки, купил шлем с рогами, взял в руки топор и отправился эпатировать публику образом трезвого розового викинга с голым торсом. Это был триумф. С вечеринки я уезжал за рулем автомобиля, набитого нетрезвыми поклонницами трезвого берсерка.
Потом было еще много побед. Например, поездка в Грузию, за которую не было выпито ни капли. Оказалось, что любой, даже самый гостеприимный и нетрезвый, «генацвале» больше трех раз выпить не предлагает. По крайней мере, так было со мной. Сначала я хотел набивать себе «звездочку» на шее за каждый трезвый год, но затем это желание рассосалось. Зато появились деньги на то, чтобы заняться как следует горными лыжами, на которые раньше почему-то не хватало времени и средств. Я сам собрал себе велик, начал заниматься столяркой.
Развелся с женой, которая от меня уже ушла (как говорится, де-факто), и нашел настоящую любовь. На самом деле мне не очень хотелось описывать этот опыт. Тем более что теперь он навечно останется в медийном пространстве (проверено коллегами — в современном мире ни один текст никуда не пропадает). Мне до сих пор стыдно за мои поступки в нетрезвом виде, хотя я не пью уже больше 10 лет. Я знаю, что есть много людей, которые болеют алкоголизмом гораздо сильнее, чем я, и которым гораздо сложнее бросить. Кроме того, никто не отменял социальных причин пьянства. Но, возможно, мой опыт окажется кому-то полезным. Кому-то похожему на меня. Я перестал пить, когда повзрослел, когда смог взглянуть на себя со стороны. Я называл свое поведение «нормальным», убеждал себя, что так делают все, но это был всего лишь способ уйти от реальности, которая прекрасна сама по себе, без добавления этилового спирта.
Читайте также: